Современная банковская система Японии: преодоление кризиса 90-х и взгляд в новое тысячелетие

Кризисные явления социально-экономической системы Японии, отчетливо проявившиеся с приходом 90-х и заставившие многих западных аналитиков всерьез (а некоторых из них и с едва скрываемым удовлетворением) заговорить о жизнеспособности японской модели социального капитализма на пороге нового тысячелетия, начались не где иначе, как в «святая святых» второй на тот период по величине экономике мира – её финансово-банковском секторе. Пошатнувшийся колосс в виде казалось бы идеально отлаженного за послевоенные годы и действовавшего без малейшего сбоя, хотя и отличного от типично западно-американского,  механизма перераспределения свободных денежных ресурсов в инвестиционные  спровоцировал подрыв доверия к крупнейшему мировому нетто-кредитору. Подобный подрыв доверия к финансово-банковскому менеджменту (как покажут дальнейшие рассуждения, оправданный и не очень), психологии его поведения и методам работы, со стороны как внутренних так и внешних инвесторов, в свою очередь, наряду с прочими факторами, играл и продолжает играть негативную роль, препятствуя эффективной реализации ведущихся в стране структурных преобразований, цель которых – возрождение устойчивого экономического роста Японии в 21 веке. Причина тому – образовавшийся порочный круг, который в упрощенном виде можно представить себе так. Перспективы реального сектора по нащупыванию возможных точек роста (аналитики в последнее время в большей степени склонны находить их во внутреннем, а не внешнем спросе)  в экономике близкой к состоянию инвестиционного насыщения,  достигнутого в рамках существующей производственной матрицы, и последующие вложения в них связаны с состоянием и перспективами финансово-банковского сектора. Последний же, в свою очередь, по крайней мере, до последнего момента был поглощен расчисткой финансовых завалов, в виде, прежде всего, образовавшихся в ходе кризиса 90-х гг. т.н. «плохих долгов», а также проблемами собственной выживаемости, резко обострившимися в виду отчасти реализованных правительством усилий по переводу всей социально-экономической системы в более конкурентную среду.　Т.о. новое расширенное кредитование экономики, в случае если подобные прорывные точки и будут нащупаны, все еще осложняется опасениями финансово-банковского сектора отяготить свои балансы очередными невозвратными долгами, тем более что в нынешних условиях близких к нулевым процентных ставок и банковских марж оно может показаться авантюрой даже крупнейшим банковским институтам, не говоря уже об их более мелких региональных и местных собратьях.

Не случайно, что первая системная реформа (реформа т.н. «Большого Взрыва» – Big Bang Reform Programme), объявленная кабинетом Хасимото в 1996 г. после ряда рефлекторных и малоудачных попыток его предшественников привести экономику в чувство от последствий разрушения финансового «мыльного пузыря”, была подчинена идее придания первоочередной жизнеспособности именно финансово-банковской сфере как необходимого, но недостаточного условия всех последующих преобразований социально-экономической жизни.

Причины банковского кризиса 90-х – необдуманное дерегулирование и крах экономики «мыльного пузыря» – что первично?

Сегодня уже можно спорить, насколько верным следует считать предположение о том, что японская финансово-банковская система в её дореформенном виде явилась одной из предпосылок повсеместного увлечения опасной финансовой игрой конца 80-х начала 90-х гг., приведшей к непомерной переоценке вовлеченной в неё активов, завязанных, прежде всего, на рынки городских земель делового назначения и недвижимости. Тут дело скорее в психологических особенностях самих участников игры.  Хотя банки участвовали в ней наравне с прочими,  представая при этом как минимум в двух ипостасях – с одной стороны, как непосредственные покупатели дорожающих активов, вероятно, хеджируя тем самым  риски от своей основной деятельности, а с другой - использовали их долго не прекращавшийся стоимостной рост в качестве твердого залогового обеспечения для непомерного расширения кредитования их владельцев.  

В течение 80-х гг. экономика Японии демонстрировала рост в среднем в 5% годовых при одновременном расцвете фондовой торговли и рынка недвижимости, в свою очередь подогреваемых экспансионистской кредитно-денежной политикой и огромным кредитованием экономики банковским сектором. Подобная микроэкономическая среда второй половины 80-х гг. была во многом стимулирована ускорением шагов правительства по финансовой либерализации и дерегулированию, заключавшихся в ослаблении контроля над процентными ставками, прежде всего – либерализации ставок по срочным депозитам 1985 г. (что, отчасти, было следствием политического давления со стороны США), отмене запрета в 1984 г. на доступ внутренних заемщиков к краткосрочным еврооблигациями, постепенной отмене ограничений на доступ к рынку корпоративных облигаций, а также в создании к 1987 г. рынка коммерческого кредита. Наряду с ослаблением ограничений на допускаемые виды финансовой деятельности в прежде жестко сегрегированной среде японских банковско-финансовых институтов, которым в зависимости от их классификации, в отличие от их более универсальных западных собратьев, было на законодательном уровне предписано какими финансовыми операциями можно или нельзя заниматься, были также повышены допускаемые потолки кредитования.

 Идеологическую базу Министерство финансов под проводимую либерализацию финансовой сферы подвело следующую:

- Финансовая система – основа любой экономики. С целью сохранения жизнеспособности стареющего японского общества в 21 веке следует обеспечить более эффективное распределение финансовых активов граждан, сформировав, таким образом,  необходимые фонды для экономического роста следующих поколений, а также, отдавая долг международным обязательствам – позаботиться о необходимом предложении капитала миру. Для заявленных выше целей необходимо обеспечить оптимальное распределение через финансовый рынок около 1200 трлн.иен частных сбережений.[1]

Вместе с тем, именно непродуманность, бессистемность и несбалансированность следующих шагов правительства по либерализации и интернационализации, во многом спровоцированных давлением со стороны, прежде всего, своего внешнеполитического союзника – США, стали едва ли не основными факторами появления «мыльного пузыря”:

1)резкая диверсификация финансовых рынков, переключившая спрос экономических агентов с предметов текущего потребления на финансовые рынки;

2)неравномерность процесса снятия ограничений на процентные ставки, который начался с крупнейших капиталов и лишь постепенно снижал свой поток. Вызванные этим институциональные перекосы привели к тому, что крупный капитал в полной мере воспользовался привилегиями, занимая деньги по регулируемым ставкам и размещая их на свободном рынке. Результат – резкий скачок денежной массы, оторванный как от расширения реального производства, так и от повышения цен на товары и услуги (см.табл.1);

Темпы роста денежной массы, объемы ВНП и цен в Японии, %

Таблица 1

Годы	1981	1982	1983	1984	1985	1986	1987	1988	1989	1990
Денежная масса (М2+С2)	11,0	7,9	7,3	7,8	8,7	9,2	10,6	10,2	12,0	7,4
Объем ВНП в тек.ценах	7,2	5,1	4,2	6,7	6,8	4,4	4,4	6,6	6,8	7,4
Объем ВНП в реал.выражении	3,4	3,4	2,8	4,3	5,2	2,6	4,3	6,2	4,8	5,2
Оптовые цены	1,4	1,8	-2,2	0,1	-0,8	-4,7	-3,1	-0,4	1,8	1,5
Потребительские цены	4,9	2,8	1,9	2,4	2,0	0,6	0,1	0,7	2,3	3,2

Прим.:　показатель денежной массы – совокупность налич.денег в обращении, все виды депозитов в общенациональных банках и депозитных сертификатов – основной показатель, применяемый Банком Японии (Источник – Нихон кэйдзай-о тюсин то суру кокусай хикаку токэй, Статистика международных сопоставлений, 1988, 1992)

3)расширение возможностей привлечения средств на внешнем рынке, с помощью чего японские инвесторы успешно обходили ограничения, появлявшиеся на внутреннем (например, попытка Банка Японии административно ограничить объем кредитования городскими банками операций с недвижимостью в конце 80-х гг. была одной их причин резкого роста «импакт-займов» в иностранной валюте, которые затем конвертировались в иены и использовались в игре на внутреннем рынке финансовых и земельных активов) ;

4)создание новых финансовых инструментов (бессистемное на дореформенном этапе) типа форвардных сделок с индексом курса акции Никкей 225 и одновременный допуск на японский финансовый рынок «прожженных» американских инвестиционных компаний, имеющих богатый опыт и ноу-хау в игре с ними, незнакомыми еще для японских фирм. Когда «мыльный пузырь» лопнул, выяснилось, что американские фирмы «Голдман Сакс» и «Саломон Бразерз» заработали миллиардные доходы, а японские компании оказались в крайне тяжелом положении;

5)постоянное расширение прямого финансирования путем выпуска новых видов ценных бумаг (облигации компаний с правом конвертирования в акции, облигации с купонами и т.д.)[2]

Накануне схлопывания «мыльного пузыря»　банки Японии практически по рукам и ногам были связаны перегретыми активами. По состоянию на начало кризиса до 20% займовых портфелей банков было размещено в секторах связанных с недвижимостью и строительством. 80% процентов ссуд и займов было предоставлено банками под залоговое обеспечение недвижимостью.[3] Да и само течение кризиса в последующем во многом отягощалось (и отчасти продолжает отягощаться) продолжением снижения цены на ранее переоцененные активы, что непомерно осложняет банкам задачи по реструктуризации. Так, согласно последним подсчетам снижение стоимости недвижимости в промышленных поясах с 1993 по 2003 гг. составило 80%. Альтернативная потерянная стоимость такого снижение равна почти что тройному ВВП Японии.

 Роль своеобразного спускового крючка в обвале цен как на фондовом рынке, так и на рынке недвижимости сыграло, в конечном счете, ужесточение кредитно-денежной политики (опять-таки, несвоевременное) Банком Японии в середине 1989 года, направленное на предотвращения перегрева конъюнктуры. В результате октябре 1989 года индекс Никкей 225 на Токийской фондовой бирже рухнул с отметки 38900 до 13000, тогда как Доу-Джонс за аналогичный период подскочил от 2400 до более чем 10000. Таким образом, Токио, находившийся в 1989 г. на первом месте в мире по рыночной капитализации (385 триллионов иен) опустился на третье место после Нью-Йорка и Лондона. Для сравнения - в течение последующего кризисного десятилетия общее число котируемых на Токийской фондовой бирже фирм не изменилось (при падении числа котируемых на ней иностранных компаний), тогда как на Нью-Йоркской – возросло на 45%.

Сама логика раскручивания банковского кризиса в течение всех 90-х – начале 2000-х гг., при всей сложности какой-либо категоризации подобного процесса условно обозначила следующие фазы:

- Стоимость обеспечения займов и ссуд банков упала относительно объема самих займов и ссуд. Таким образом, выросли банковские риски – хотя реального проявления этому еще не было. В дальнейшем некоторые заемщики технически стали неплатежеспособны, поскольку их пассивы превысили активы. Вместе с тем, поскольку все еще не было фактического подтверждения этому все замерли в ожидании, что рынок вновь поднимется и отыграет стоимость «испортившихся» активов обратно;

• падение стоимости активов неблагоприятно сказалось на балансовых отчетах банков. Попытки создать более благоприятную картину в отчетностях негативно отразились на их поведении в предоставлении займов и ссуд;
• резко выросла доля невозвратных, т.н. «плохих» долгов в их общем объеме при одновременных убытках от недополученных процентных доходов. Падение доходности банков в свою очередь еще более негативно отразилось на их поведении в предоставлении займов и ссуд ввиду необходимости поддерживать достаточный уровень собственного капитала;
• увеличились отчисления под обеспечение займов и ссуд, а также выросли объемы списываемых долгов, что также ударило по балансовым счетам и прибылям банков;
• многочисленные корпоративные банкротства и возросшие объемы списания «плохих» долгов привели к банкротству самих банков;
• происходили и происходят банкротства банков путем их ликвидаций либо  принудительных слияний и поглощений с или без помощи государства.

Последняя фаза говорит о всей серьезности финансово-банковского кризиса Японии. Так, начиная с декабря по Черный Ноябрь 1997 г. обанкротилось 14 региональных банков и кредитных кооперативов. Проводившаяся реструктуризация не спасла банк STB от банкротства в ноябре 1997, а банк MCB был спасен лишь национализацией. В октябре 1998 был временно национализирован и Банк долгосрочного кредитования (Long Term Credit Bank),　а Sanyo Securities и Tokyo City Bank были объявлены банкротами. В апреле 1999 неплатежеспособным была объявлена Nissan Mutual Insurance Company, а 2-а из 20-и крупнейших банков -  Hokkaido Takushoku Bank и Nippon Credit Bank заявили о серьезной эрозии своих активов (коэф.достаточности основного капитала упал ниже 3-х %).

Таким образом, представляется, что в цепочке «причина-следствие» применительно к анализируемому банковскому кризису пресловутый «мыльный пузырь» является лишь производной от его фундаментальной основы – спешности и бессистемности либерализации и интернационализации японской финансовой сферы конца 80-х-начала 90-х гг.

«Ахиллесова пята» японских банков.

Справедливости радости надо отметить, что практически сразу после краха экономики «мыльного пузыря» обнажились и многочисленные узкие места самой банковской системы, усугубившие течение кризиса 90-х гг. Наиболее типичными из них были:

1. Нацеленность банков преимущественно на сохранение рыночной доли (не преумножением прибыли) и отсюда - методы аналитической оценки платежеспособности своей клиентуры, основывавшиеся прежде всего на достаточности залогового обеспечения, а не прямом анализе движения денежных средств. Это приводило к умышленному ускорению процедуры предоставления банками заемных средств – так, многие банки намеренно перераспределили функции по оценке платежеспособности клиентов от специализированных кредитных отделов в менее независимые мониторинговые подразделения, подававшие нужную информацию непосредственно отделам продаж.

2. Недостаточная транспарентность и отсутствие действенных механизмов контроля в отрасли. Из-за этого сложно было точно определить уровень невозвратных долгов на балансах банков, что в свою очередь давало возможность осуществления финансового мошенничества под видом реструктуризации. Так было и в случае с крупнейшей финансовой компанией Yamaichi Securities, ликвидированной 24 ноября 1997 г.

3. Крайне высокая степень специализации отрасли, в рамках которой было создано несколько финансовых институтов с четко определенными законодательством сферами деятельности, о чем говорилось выше. Таким образом, правительство пыталось изобрести инструмент изолирования проблемных отраслей и распространения экономических болезней на всю экономику. На практике же умышленная деконцентрация отрасли привела к количественному перенасыщению её банками и финансовыми институтами, невиданному среди других промышленно развитых стран, что также усложняло процедуру банкротств и реструктуризации. 842 финансовых института действуют в стране и по сей день. Подобные особенности дали повод некоторым аналитикам говорить о торжестве в Японии «финансового социализма».[4]

3. Особенность принятой с 1964 г. системы формирования не облагающихся налогами общих резервов на покрытие возможных будущих убытков от просроченных займов и ссуд, а также списания просроченных долгов тоже была узким местом японских банков, усугубившим кризис.  Все банки могли выбрать между самостоятельным определением размера необходимого резервирования как среднего от суммы убыточных долгов за последние 3 года либо прибегнуть к определяемому правительством показателю. Как правило, банки выбирали последнее. После 1989 г. рекомендованный правительством показатель общих резервов составил 0,3% от общего числа ссудного портфеля банка. Вместе с тем, нарастающий вал невозвратных долгов 90-х гг. и явное превышение их фактического соотношения с общим объемом ссужаемого капитала над показанным правительством уровнем в 0,3% вовсе не изменило поведения банков – они в массе своей не решались определять размеры резервирования самостоятельно. Очевидно, из-за нежелания внушить рынку опасения по поводу дальнейшего роста убыточности кредитования. Вместе с тем, само правительство не шло на увеличение резерва в 0,3% из-за нежелания лишаться дополнительных налоговых отчислений.

Списание же долгов с небольшой вероятностью возврата осложнялось чрезвычайно жесткими налоговыми инструкциями на этот счет, как, впрочем, и нежеланием самих банков подать преждевременный сигнал капитуляции своим заемщикам.

4. Система т.н. основных или главных (головных) банков, отражающая квази-холдинговую сущность отношений финансового и промышленного мира Японии. Так, исторически сложилась довольно четкая поотраслевая привязка определенных фирм-заемщиков к «своим» банкам. По мнению ряда специалистов по экономической теории, при благоприятной конъюнктуре это заметно снижает издержки бизнеса на поиск ассиметричной информации.[5] В случае кризиса, теоретически это должно было помочь в своевременном выявлении неплатежеспособности заемщиков основными банками и их последующей реструктуризации. На практике же основные банки крайне неохотно вели дело к банкротству своих проверенных клиентов, предпочитая реструктуризацию путем увеличения срока давности займов и снижения процентов по ним. Зачастую банки шли на капитализацию неуплаченных процентов и даже на открытие новых кредитных линий провинившимся должникам в надежде на их скорую реабилитацию (этому способствовало и дореформенное законодательство, позволявшее переводить долги из категории невозвратных в возвратную сразу по их реструктуризации).

5. Структура капитала, а также способы его наращивания в предкризисный и кризисный период. Банки имеют 2 источника капитала – оплаченный капитал и нераспределенная прибыль. В течение 80-х гг. банки активно наращивали капитал путем открытого выпуска акций с целью расширить кредитование переживавшего в тот момент бум сектора недвижимости. В кризисный же период стремление нарастить капитал мотивировалось необходимостью списывать «плохие» долги либо обеспечить их расширенное резервирование.  Японские банки, традиционно имевшие низкие показатели собственного капитала и державшие довольно весомую часть доходов с него (8-14%) в виде акций других компаний, в том числе и своих прямых коллег по бизнесу (т.н. практика перекрестного владения акциями), в период кризиса неизбежно столкнулись с трудностями. Так, увеличение капитала путем выпуска акций могло еще более депрессивно сказаться на и без того депрессивном фондовом рынке и понизить курс акций самого банка.[6] Нарастить же капитал путем выпуска долговых инструментов, по крайней мере, в период 1992-1998 гг., удалось лишь Sakura Bank, Daiwa Bank, Tokai Bank и Mitsubishi Bank, да и то за счет 13%-й премии в виде недооценки их номинальной стоимости рынком. Таким образом, общее падение стоимости активов и финансового рынка в кризисный период вылилось в сокращение чистой стоимости банков, падение качества залогового обеспечения их активов. При этом, по подсчетам ряда экономистов, по крайней мере, в период до 1995 г. слабо капитализированные банки расширяли кредитование относительно больше, чем более капитализированные. Таким образом, наблюдалась негативная корелляция банковского капитала к кредитованию, что повышало риски и шло вразрез базельским стандартам. Существенная недокапитализация банковского сектора и отсутствие эффективного инструмента исправления ситуации были чреваты кризисом ликвидности для всей экономики Японии.

6. Своеобразие (западные аналитики предпочитают термин несовершенство) управленческой системы банков. Структура собственности банков отличалась довольно существенным распылением акций среди очень большого числа акционеров. При этом большинство акций также находилось в руках существенного количества акциедержателей. Так, 40% банка Токио-Мицубиси на 1999г. владели 30 его крупнейших акционеров. То, что 65% (против 13% в США) нефинансовых компаний изыскивали источники финансирования своих активов и пассивов у банков предполагало существенное присутствие в числе банковских акциедержателей их заемщиков. Это создавало прямой конфликт интересов в случае намерения заемщиков-акциедержателей влиять на управление банками. Помимо этого, на отсутствие объективного управления влияло большое количество держателей банковских акций и среди его же служащих. Таким образом, число индивидуальных инвесторов «со стороны”,　которые были бы заинтересованы исключительно в наращивании дивидендов, было чрезвычайно мало (например как в случае с Токио-Мицубиси - всего лишь 10%).

Структура совета директоров, состоявшая в основном из кадровых служащих, так же мало отражала интересы независимых акционеров. Да и внешние директора назначались, согласно японской традиции, исключительно из числа проверенных десятилетиями партнерских отношений фирм-соотраслевиков.

Все это сводило на нет вероятность голосования безмолвного большинства вразрез решениям менеджмента и выливалось в следующее воздействие:

a)  Банковский менеджмент не ставил во главу угла максимизацию прибыли. Акцент делался на удержание рыночной доли, предоставление стабильных рабочих мест и услуг клиентам. По словам председателя Совета директоров одного из банков его цель – в служении клиентам и японской промышленности. Прибыли нужны, но прибыли разумные, так как слишком большая прибыль означает её отъем у клиентов банка. Так, в течение 90-х гг. показатели средней доходности на оборотные средства японских банков, равно как на активы и собственный капитал были самыми низкими среди промышленно развитых стран. Низкая доходность, в свою очередь, обращалась «порчей» банковских ссуд и займов. Недостаток нераспределенной прибыли снижал возможности по их реструктуризации. Одновременно, падали шансы на увеличение капитала на рынке после его естественной убыли от списаний долгов и создания резервов под их обеспечение.

b)  В управленческом плане отсутствие системы сдержек и противовесов в отношениях менеджмента и собственников приводило к вялости либо полному отсутствию инициативы по реструктуризации проблемных долгов. А как правило – к оттягиванию решения проблем до прихода новой команды менеджеров. Именно подобное поведение послужило психологической основой затягивания кризиса – в ситуации слабости внутреннего и внешнего аудита о проблемах было принято замалчивать. Это показало и судебное разбирательство по делу высшего менеджмента Long-Term Credit Bank и Nippon Credit Bank о махинациях при составлении бухгалтерской отчетности и сокрытии убытков от невозвратных долгов.

7. Динамика структуры кредитов общенациональных банков (см.Таблица 2), поставившая банки в крайне сложное положение после того, как «пузырь» лопнул. Она, в свою очередь, была

отражением тенденции конца 80-х начала 90-х гг. к отходу крупных компаний, особенно зарегистрированных на фондовой бирже, от банков и снижению их зависимости от банковских кредитов, что в преддверии кризиса объяснялось бумом на рынке акционерного капитала. Банки, теряя солидных клиентов, все более ввязывались в настоящие авантюры.

Динамика структуры кредитов общенациональных банков, млрд.иен

Годы	1982	1983	1984	1985	1986	1987	1988	1989	1990
Обрабатывающая промышленность	360	245	291	297	-90	-270	-95	5	5
Строительство	104	146	140	146	86	71	103	106	80
Оптовая и розничная торговля	361	331	355	269	104	203	121	263	250
Операции с недвижимостью	163	212	243	366	652	461	457	517	144
Сфера услуг	260	356	369	424	516	708	526	640	657
Отдельные лица	111	118	125	212	388	759	702	991	703
Прочее	420	504	601	543	557	784	417	588	250
Всего	1780	1911	2128	2255	2213	2716	2232	3111	2089

Источник:Тёса Гэппо, 1991 г., №7, с.13

Таким образом, процветание свободного глобального рынка капитала (еврорынок), предоставило японскому бизнесу альтернативные от привычных банковских займов инструменты финансирования. [7] Помимо этого банковский сектор тяготился ревальвацией иены, принесшей в кумулятивном выражении ему потерь не меньше, чем внутренние невозвратные долги.

Описанные выше обстоятельства, безусловно, были не единственными, тяготившими и отчасти продолжающими тяготить банковский сектор Японии и усугублявшими течение кризиса 90-х. Кроме них можно отметить также и существенные потери, понесенные от  вложений японских банков на российских рынках, подвергшихся дефолту, убытков на т.н. нарождающихся рынках (emerging markets), краха хеджевых фондов. Трудности банковского сектора осложняли условия кредитования всей японской экономики, способствуя продлению её стагнации.

«Большой Взрыв» и его последствия.

 Для преодоления кризиса было явно недостаточно тех отрывочных мер, что предпринимались правительством всю первую половину 90-х гг.. Перед правительством стояла задача упорядочивания процесса либерализации и интернационализации, смягчение его удара по обществу в целом и выработка системного подхода. Именно доминирование государственного подхода в сознании управленческого истеблишмента страны, как представляется, спасло банковскую систему от неминуемого коллапса. Так, существующая в Японии практика гарантирования вкладов (до 10 млн.иен каждый) Корпорацией депозитного страхования (Deposit Insurance Corporation) летом 1995 г. в период разгула на рынке панических настроений была дополнена обещанием главы Министерства финансов г-на Мицузуки о полной и безоговорочной гарантии всех вкладов в иеновые и валютные депозиты, банковские облигации и трастовые фонды вплоть до 31 марта 2001, впоследствии пролонгированной еще на 2 года. Подобная гарантия – и в этом спасительная уникальность психологии японцев - держалась почти что исключительно на честном слове и непререкаемой репутации самого Минфина, в отсутствии соразмерного финансового обеспечения. Всем было ясно - для выхода из кризиса и перспективного развития финансово-банковской системы требуется системный, взвешенный подход.

В ноябре 1996 г. кабинет премьер-министра Р.Хасимото огласил планы по проведению крупномасштабной финансовой реформы, получившей громкое название программы «Большого Взрыва» (Big Bang Reform Programme, по аналогии с　названием проведенных в середине 80-х г. в Великобритании реформ на рынке ценных бумаг). Принятый пакет мер предусматривал поэтапное реформирование системы к 2003 г. с последующей отменой полного безоговорочного гарантирования вкладов государством и учреждением независимого органа по финансовому надзору. В рамках реформы в декабре 1998 г. при кабинете министров была учреждена Комиссия по финансовой реструктуризации (Financial Reconstruction Commission), ответственная за выработку стратегии её проведения, а также изобретен главный правительственный инструмент в виде Корпорации по реструктуризации (Resolution and Collection Corporation как частное финансовой учреждение в сотрудничестве с американской US Resolution and Trust Corporation), занявшейся скупкой невозвратных долгов и управлением некачественными активами.   Помимо этого, своеобразным хирургическим инструментом, борющимся с многочисленными банковскими долговыми «опухолями» стали и специально созданные на балансе Корпорации депозитного страхования счета финансового оздоровления  (financial revitalization account - с первоначальной инъекцией 18 трлн. иен бюджетных денег на скупку активов «больных» банков и организацию их кризисного управления) и своевременного укрепления финансовых функций (financial function early strengthening account – c первоначальной бюджетной инъекцией в 25 трлн. иен на обеспечение фондов для быстрого списания невозвратных долгов, докапитализации до нужного уровня «больных» банков, в том числе приобретением у них привилегированных акций).  В целом за реформенный период с 1996 до 2003-4 гг. потолок гарантированных правительством бюджетных средств под всевозможные формы реструктуризации отрасли возрос от 60 до 125 трлн. иен.[8]　Параллельно было принято решение о докапитализации банков (т.е. повышении доли собственного капитала до международных стандартов) за счет бюджетных средств. Так, помимо явно недокапитализированных банков, платежеспособные «больные» с показателем достаточности основного капитала в 8% и более могли рассчитывать на государственные инъекции в виде продажи своих привилегированных акций на одном из 3-х условий: 1)платежеспособный банк принимает на себя управление обанкротившегося собрата; 2) участвует в принудительном слиянии или другой реорганизации; 3)если в случае неполучения правительственной инъекции платежеспособный банк будет вынужден резко и в больших объемах сократить кредитование. Недостаточно капитализированные банки, выступающие на международном рынке с показателем достаточности основного капитала свыше 4-х но менее 8-и % могли рассчитывать на капитальные инъекции в виде продажи государству привилегированных акций. Для банков-международников с долей основного капитала от 2-х до 4-х% капитальные вливания могли быть осуществлены как за счет продажи ими привилегированных, так и обычных акций государству.  Для самых «тяжелобольных» с долей основного капитала ниже 2-х%, но стоимость долгов которых все же не превосходила общей стоимости активов, подобные бюджетные вакцины были предусмотрены лишь в случае, если государство считало их функционирование ключевым для экономики в целом.

Одобренный после долгих парламентских дискуссий проект финансовой реформы, предусматривающей существенную ревизию более 20 законов и серьезные структурные реорганизации в отрасли, в концептуальном плане предполагал в том числе ряд следующих, революционных для сознания японцев шагов:

Меры по реструктуризации Министерства финансов и придания независимости Банку Японии. – Инициаторы реформ осознавали тот факт, что их динамика, объективность оценки на каждом этапе проведения и общий успех от реализации невозможен без преодоления сложившейся за послевоенные годы практики сращивания корпоративной элиты страны с управленческими верхами главного финансового ведомства. Так, при одновременной смене оперативных методов банковского контроля было учреждено Агентство по финансовому надзору (Financial Supervisory Agency), подчиненное непосредственно Секретариату кабинета министров и вобравшее в себя все функции по контролю над финансово-банковской отраслью, включая право предоставления и отзыва банковских лицензий. Параллельно в ведение Агентства из Минфина был переведен и Совет по надзору за деятельностью фондового рынка. Главной задачей Агентства было восстановление доверия рядовых инвесторов в банковский сектор, реализуя которую в мае 1999 г. оно объявило о проведении аудиторских проверок в крупнейших банках страны и обязало сами банки огласить их результаты.

С апреля 1998 г. гораздо большую организационную и правовую независимость обрел Банк Японии, десятилетиями находившийся в подчиненном Министерству финансов положении. Это был чуть ли не единственный в мире центральный банк, предоставляющий на утверждение правительству ежегодные планы своей будущей деятельности. Таким образом, реформаторы надеялись обеспечить условия проведения более независимой от политической конъюнктуры кредитно-денежной политики в стране.

Меры по расширению выбора финансово-банковских услуг – начались с пересмотра в апреле 1998 г. основ валютного регулирования, в результате чего японские резиденты-инвесторы получили право прямого (в обход национальных банков) открытия счетов в иностранных финансовых институтах. Вследствие обострившейся конкуренции японские банки стали вести себя более заинтересованно в попытке отвоевать почти что 1200 трлн. сбережений, аккумилированных домашними хозяйствами. Вместе с тем, предлагавшие большую, по сравнению с иеновыми депозитами, доходность иностранные активы (в том числе облигации и ценные бумаги различных денежных фондов), стали частичными виновниками «массового исхода» внутренних сбережений после апреля 1998 г., удешевивших иену.

Узко специализированному доселе банковскому сектору было разрешено оперировать различными ценными бумагами, в том числе сертификатами инвестиционных трастовых фондов через свои профильные дочерние фирмы. По мере создания адекватной системы финансовых гарантий, японские банки были допущены и к рынку страховых продуктов. После серьезной ревизии законов о фондовой, товарно-сырьевой биржах и рынке деривативов, были сняты запреты и на транзакции банков с производными финансовыми инструментами, что позволило улучшить аллокацию рисков в экономике и повысить общую конкурентоспособность японского финансового сектора.

Главной задачей мер по десегментации и консолидации финансово-банковского рынка было превращение его в единое, более конкурентное пространство путем слома юридических защитных стен между его узкоспециализированными сегментами – рынками банковским, страховым и ценных бумаг. Конечной целью – способствование выходу на рынок более современных и конкурентных финансовых продуктов, полезных японским корпоративным и частным инвесторам. Разрушение защитных стен в отрасли привело к её существенной концентрации и не прекращающейся по сей день волне слияний и поглощений между японскими банками и  другими финансовыми институтами, специализирующимися в том числе в сфере страхования и ценных бумаг. В этой связи правительство поддержало процесс законодательно путем учреждения института холдинговых компаний. Их разветвленная структура предполагает создание в рамках единого финансового комплекса (во главе, как правило, крупный городской или региональный банк) дочерних компаний, профильно выступающих на рынках банковских, страховых услуг, операций с ценными бумагами и пр., но управляемого на основе обшей стратегии объединенной штаб-квартирой.　Обычные банки в результате получили возможность косвенной эмиссии промышленных облигаций через свои дочерние структуры, тогда как небанковские финансовые институты – возможность выпуска аналогичным образом промышленных облигаций и выхода на рынок коммерческого (вексельного) кредита. Таким образом, было принято решение диверсифицировать деятельность и повысить эффективность всех участников рынка. Вместе с тем, задача укрупнения отрасли путем создания холдингов столкнулась с трудностями пересмотра антимонопольного законодательства. Они были частично разрешены запретом финансово-банковским холдингам объединять в рамках своих структур нефинансовые коммерческие предприятия.

Последние ограничения в занятиях банков фондовой и трастовой деятельностью через дочерние фирмы были сняты к 1999г. К 2003г. на финансово-банковском пространстве была предоставлена полная законодательная свобода проникновения банков, страховых, трастовых фирм, компаний-операторов ценными бумагами и других финансовых учреждений на рынки друг друга путем создания профильных дочерних предприятий. Таким образом, по завершении реформы «Большого Взрыва» были снижены общие транзакционные издержки финансово-банковской отрасли.

На японскую банковскую систему проведенные реформы сказались неоднозначно. Так, выигравшими от Большого Взрыва представляются следующие 3 группы:

1)Крупные городские банки, поддерживающие хорошо разветвленную сеть частных и корпоративных клиентов и предлагающие широкий выбор финансовых продуктов;

2)Крупные региональные банки, располагающие прочной местной филиальной сетью для обслуживания частных потребителей и небольших предприятий;

3)Т.н. банки-тинкин (аналог сберегательных банков), прочно засевшие корнями на розничном рынке финансовых услуг, располагающие солидной репутацией и ориентированные на предоставление легкодоступных услуг небольшим местным компаниям и местным слоям населения, по большей части сберегательных.

Проигравшими видятся следующие группы:

1)      Банки долгосрочного кредитования, специализирующиеся на выдаче долгосрочных коммерческих кредитов, наподобие рухнувшего LTC (Long Term Credit) Bank of Japan.

2)      Трастовые банки, поскольку они не поддерживали филиальных сетей, замыкаясь в основном на рынке оптовых банковских услуг. Таким образом, предполагается слияние ряда трастовых банков и банков долгосрочного кредитования с банками, располагающими широкими филиальными сетями.

3)      Небольшие региональные банки, типа Hyogo и Taihei-yo Bank – в результате конкуренции со стороны местных, региональных и городских банков.

4)      Кредитные кооперативы. Этот сектор аккумулирует до 13% всех кредитных денег в экономике. Вследствие реформирования количество одних только сельских кредитных кооперативов сократилось с 3000 в 1996 до 530 в марте 2001 г.

5)      Фирмы, специализирующиеся на ценных бумагах. С октября 1999г. брокерские дочерние компании банков получили официальный доступ к операциям с ценными бумагами. Кроме того, иностранные финансовые институты, также недавно обретшие прочную почву под ногами на японской земле, продолжают перераспределять себе всё более значительную долю данного рынка вследствие его продолжающейся либерализации.[9]

Взгляд банковской системы Японии в новое тысячелетие

Финансовые реформы конца 90-х начала 2000-х гг. значительно изменили лицо финансово-банковской системы  на пороге нового тысячелетия. Главным признаком метаморфозы стало медленное, но верное разрушение традиционного принципа корпоративного группирования промышленного и финансового секторов – т.н. «кейрецу”[10] – когда ряд крупнейших индустриальных производств слились в единую цепь с виднейшими кредитными учреждениями, образуя при этом основанные на неформальных отношениях межотраслевые группы-мегаальянсы, имеющие в своем распоряжении стабильные и огромные по объему финансово-страховые пулы. К концу века японский деловой мир подошел в составе 6 крупнейших из таких промышленно-финансовых групп – Mitsui (Мицуи), Mitsubishi (Мицубиси), Sumitomo (Сумитомо), Fuio (Фуио), Sanwa (Санва), Dai-ichi Kangin (Дай-ити Кангин), в которые вошли 4 финансовые и 26 нефинансовых корпораций, 20 из которых промышленные, в том числе тяжелая индустрия. В составе финансовых были городской и трастовый банки, компании по страхованию от пожаров и деятельности на море, а также страхованию жизни. Ключевым изменением стало группирование финансовых компаний, преимущественно банков, друг с другом, путем вычленения их из устоявшихся «кейрецу» и последующее формирование профильных холдингов, занимающихся исключительно банковско-финансовой деятельностью.  Попытка таким образом хоть сколько-нибудь развести интересы промышленников и финансистов обернулась довольно болезненным в психологическом плане процессом, но именно он, по замыслу реформаторов, должен в конечном итоге привести к повышению общей эффективности рынка. О заметно усилившейся финансовой составляющей в деятельности участников 6-и групп говорят следующие цифры. Так, совокупная доля их продаж в нефинансовом секторе с 1970 по 1990 г. остававшаяся на 15% в конце 90-х упала до 12%. В то же время совокупная доля активов одних только банков и страховых компаний в рамках групп возросла с 42-51% в 70-80-е гг., до 60% и выше в конце 90-х. Таким образом, к концу 90-х во многом 6 вышеперечисленных групп превратились по существу из производственных в финансовые альянсы. В 2000г. все 6 групп провозгласили о слияниях своих головных банков и других входящих в состав финансовых учреждений в единые холдинговые компании, объединяя таким образом все финансовые подразделения под едиными юридическими крышами. В количественном смысле это снизило число доминирующих в японском деловом мире групп сначала до 4-х, а к 2005г. и до 3-х. Холдинги стали основой формирования банковской отрасли 21 века, сыграв как и в послевоенное время, ключевую в экономической истории Японии роль, когда с их помощью была осуществлена перекройка тогдашнего промышленно-финансового ландшафта путем растворения доминировавших концернов «дзайбацу”[11].

Таким образом, к началу 21 века финансово-банковскую отрасль Японии и всего остального мира стали олицетворять собой следующие крупнейшие по совокупному объему активов и универсальные по характеру предоставляемых на рынок финансов услуг холдинговые альянсы:

1.      Mizuho Financial Group (финансовая группа «Мидзухо”) в составе ведущих финансовых институтов Японии – Dai-ichi Kangyo Bank (DKB), Fuji Bank, Industrial Bank of Japan(IBJ), Yasuda Trust and Banking Co.Ltd. На момент слияния они образовали крупнейшую по активам (140000 млрд.иен, приблизительно ВВП Франции) банковскую группу в мире, удачно дополняющую финансовый опыт друг друга – тогда как DKB и Fuji Bank специализируются на коммерческих кредитах, IBJ располагает ценным опытом в сфере инвестиционных банковских услуг. Значительная часть их интересов – участие в кредитовании высокотехнологичного сектора, сферы телекоммуникаций (IT);

2. Sumitomo Mitsui Banking Corporation (финансовая группа“Сумитомо-Мицуи”) в составе Sakura Bank (результат слияния в 1990г. Mitsui Bank и Taiya-Kobe Bank) и Sumitomo Bank . После слияния крупнейших городских банков, закончившегося в июне 2001 г., совокупные активы группы в 927 млрд.долл. (около 93000 млрд.иен) вывели её на место 3-го в мире по величине финансового учреждения. Подобное слияние тем более невероятно, что в его результате были обрушены защитные стены между долго и непримиримо соперничавшими группами Mitsui и Sumitomo.

3. В альянс альянсов и невиданную в мировой финансовой истории по масштабу операцию превратилось завершившееся к январю 2006 г. слияние двух уже холдинговых по своей структуре групп Mitsubishi Tokyo Financial Group (в составе крупнейших банков Bank of Tokyo Mitsubishi – плод слияния в сентябре 1998 г. Bank of Tokyo и Mitsubishi Bank, а также Mitsubishi Trust and Banking Corporation) с UFJ Group (United Financial of Japan Holdings Inc. в составе слившихся в апреле 2002 г. Sanwa Bank и  Tokai Bank и присоединившейся к ним Tokyo Trust and Banking Co. На момент образования UFJ Group совокупные активы в 667 млрд.долл. вывели её на 5-е место в мире) в единую группу MUFJ Holdings Inc. – Mitsubishi and United Financial of Japan Holdings Inc., являющуюся на данный момент крупнейшим в мире банковско-финансовым объединением. 

Помимо чисто структурных преобразований в результате проведения реформ все виды японских банков изменили источники самофинансирования. Очевидным стало снижение их ставки на привлечение частных и корпоративных депозитов до востребования. Тогда как еще в 70-х гг. в японских банках размещалось порядка 30 млрд. иен депозитов до востребования (32% всех частных депозитов), к концу 90-х гг. их доля снизилась до 16%, в абсолютном выражении составив 63 млрд.иен.[12]

Метаморфозы, инициированные «Большим Взрывом”, расширили возможности финансирования своей деятельности и для крупных фирм, вследствие чего те сделали резкий переход от банковского финансирования к самостоятельному выходу на рынки капитала. Для этих фирм, очевидно, издержки пребывания в составе «кейрецу» превзошли выгоды. Природа корпоративного управления Японии, начавшая видоизменяться с приходом системных реформ,  на определенном этапе привела к тому, что большие корпорации не только снизили свою кредитную зависимость от банковских займов, но и уменьшили количество число вводимых в состав Совета директоров представителей головных банков, сократив, таким образом, возможность последних контролировать своих заемщиков, что называется, от и до. Если в средне- и долгосрочной перспективе подобные тенденции возобладают, это будет свидетельствовать об успехе попытки либерализации рынков путем развода сросшихся корпоративных интересов промышленного и банковского секторов.

Реальность и мифы о японской банковской системе

Японская банковская система, в её до-и даже послереформенном варианте не стала исключением из широкомасштабной общественной кампании по развенчанию «японской модели капитализма”, на деле же, по крайней мере в глазах российской японоведческой школы,[13] с точностью до наоборот предстающей намеренной мифологизацией и профилирования (в «нужном» направлении) мирового взгляда на социально-экономическую самобытность страны. Ведущаяся кампания в виде так называемого «битья Японии» являет собой обострение в последние десятилетие неприятия Западом (его главным обоснователем продолжают оставаться США) трактовки страной восходящего солнца термина «интернационализация”. Под её усиленно навязываемом Японии вариантом - и это становится все более очевидно - таится лелеемый Западом курс на окончательный демонтаж системы внешнеторгового протекционизма, ограждающей японский рынок. Говоря иначе - открытая попытка решать свои проблемы за чужой счет, как в случае с США, пытающихся хоть как-то сократить свой огромный двойной дефицит за счет важнейшего внешнеполитического союзника. В одной из своих многочисленных книг К.Ван Вальферен – видный сторонник развенчания упомянутой самобытности японского капитализма, отмечает, что «Япония озадачивает мир. Она стала ведущей мировой державой и все-таки не ведет себя так, как того ожидает большая часть мира от мировой державы; иногда она производит впечатление вообще нежелающей быть частью мира[14]“(под ожидающим, надо полагать, естественно подразумевается западный мир, прим.автора)

Япония подвергалась и продолжает подвергаться острой критике за свое якобы неумение навести порядок с банками. Надо, дескать вести войну с долгами на тотальное уничтожение, исключительно либеральными методами, путем банкротств и ликвидаций, мол если не зачистить все систему до основания, беспощадно добив «больные банки» (читай, их вкладчиков), не возможно оздоровить всю экономику. Однако, как показал печальный опыт реформ 90-х в России – подобный подход в каком бы то ни было реформаторстве - это утопический, необольшевистский по духу путь. Японцы оказались мудрее — встав на путь глубинного системного реформирования отрасли, правительство, по существу, взяло на себя ответственность за возможные последствия в виде гибели банков и потерь всех вкладчиков – от огромных корпораций до рядовых граждан. Минимизируя общественные «травмы» оно вместо повальной «зачистки» банковского сектора осторожно реструктуризировало его, предпочитая принудительной ликвидации масштабные денежные инъекции, за что подвергалось и продолжает подвергаться остракизму своих заокеанских политических союзников. Так, в феврале 1998 г. правительство выделило 30 триллионов иен кризисных денег, 13 млн. из которых пошло на реструктуризацию банков (примерно по 100 млрд.иен на каждый крупный банк) —  расчистку завалов невозвратных долгов, спасение жизненно важных банков, осуществление программ по их принудительному слиянию-поглощению, а 17 млн. – на покрытие упоминавшейся выше государственной гарантии по депозитам.

Да, дореформенная банковская система, не сумевшая адекватно осознать и «купившаяся» на спекулятивный рост активов начала 90-х нуждалась в функциональной и структурной перестройке для предотвращения подобных сбоев перед лицом последующих фиаско рынка – слишком существенной была и остается цена этих сбоев для всей экономики. Помимо прямых бюджетных потерь, связанных с аллокацией правительством финансовых средств в размере 12% от ВВП на реструктуризацию банковского сектора, банковский кризис явился также одной из причин стагнации японской экономики 90-х гг.[15] Но при этом государству удалось выполнить свою основную роль — минимизировать сопутствующие потери в виде банкротств, утраты банками гарантированных прибылей и франшизной стоимости депозито-аккумулируюших филиальных сетей, «насиженных» рыночных ниш, падения доверия инвесторов. Показательным здесь являются и факты, отражающие психологию самого банковского истеблишмента – так, определяя как распорядиться нераспределенной прибылью (если таковая и была), большинство банков предпочитало стабильные выплаты дивидендов увеличению достаточности основного капитала, обеспечению резервов под невозвратные долги или их списанию. Имея совокупную чистую прибыль в 2,3 трлн. иен в 1991 г. на дивиденды банками было истрачено 750 млрд.иен, тогда как при почти что 9трлн.иен убытков в конце 90-х выплаты дивидендов все также оставались на высоком уровне в 680-700 млрд. иен (источник – Bank Scope).

Реформы возымели своё неумолимое положительное воздействие. В результате прессинга конца 90-х от необходимости оздоровления своих балансов в начале 21 века во всем банковском секторе наметилась существенная смена кредитного поведения, отходе от иждивенческих настроений. Банки стали жить и кредитовать, что называется, по средствам. Так, негативная в начале и середине 90-х корелляция между собственным капиталом банков и объемами предоставляемых ими кредитов, будучи переломлена а 1997 г. в конце 90-х приобрела положительную динамику. Таким образом, слабые по части достаточности собственного капитала банки стали проявлять пропорционально меньшую активность в кредитовании, чем их более успешные собратья, что в целом снизило риски в отрасли.[16]

Государственные инъекции в виде порядка 9600 млрд.иен, размещенных в конце 90-х в банковский сектор, существенно улучшили финансовые показатели банков. Благодаря, в том числе, и оздоровившемуся фондовому рынку в начале 2000-х показатель достаточности собственного капитала в среднем по отрасли составил 12,3% (против 8% в 90-х). Таким образом, в начале 21 века Японии удалось существенным образом стабилизировать положение в банковском секторе.

И хотя продолжают раздаваться довольно резкие голоса относительно недостаточной твердости правительства Японии в избавлении банковского сектора от излишних мощностей путем прямых ликвидаций банков (оно предпочитает делать акцент на гибком госуправлении – в т.ч. временной национализации и применении переходных схем типа bank bridge scheme), им следовало бы напомнить о специфике психологии японцев вообще и её деловых и инвестиционных аспектах в частности, не признающих приоритета пресловутого экономического либерализма над экономической безопасностью и этикой стыда и ответственности перед остальной частью общества. Именно высокая степень взаимной ответственности разных слоев японского общества, умеющих в конечном счете консолидироваться в трудные моменты и мыслить категориями общей пользы, а также расчет на решение проблем исключительно внутренними силами (в отличие, скажем от США, традиционно решающими свои внутренние экономические трудности за счет внешней, в последнее время преимущественно военной экспансии) спасло финансово-банковскую отрасль Японии, прошедшую по острию ножа, что позволяет рассчитывать и на общий успех от  продолжающихся в стране реформ социально-экономической сферы.

---

 

[1] T.Hoshi – The Japanese Banking Crisis. Where Did It Come From and How Will It End. – NBER

Working Paper, 1999. Прим. – здесь и далее перевод автора.

[2] С.В.Брагинский, К.Нисида – Финансовые рынки и экономическое развитие – сборник Япония, полвека обновления, Москва, 1995 г.

[3] A.Kanaya and David Woo – The Japanese Banking Crisis of the 1990s; Sources and Lessons – IMF Working Paper 7, 2000.

[4] Kurt Gorger. “Japan’s Financial Reform» из Arne Holzhausen (ed.) Can Japan Globalize? Studies on Japan’s Changing Political Economy, in Honor of Sung-jo Park, Physica-Verlag, New-York, 2000, стр.71.

[5] M.Kauri – Japanese Firms in Financial Distress and Main Banks: Analysis of Inter-Rate Premia – Japan and the World Economy, No.2, 1996, стр.175-94.

[6] John Amer и Michael Gibson – Regulation and the Cost of Capital in Japan-a Case Study – International Finance Discussion Papers - Board of Governors of the Federal Reserve System, July 1996.

[7] Hugh Patrick – The Causes of Japan’s Financial Reform – Pacific Economic Papers No.288, AJRC, Canberra,1999.

[8] Hall, Maximilian J.B. - Financial Reform in Japan – Edward Elgar, 1998, стр. 72

[9] Kurt Gorger, Arne Holzhausen (ed.) – Can Japan Globalize, Studies on Japan’s Changing Political Economy and the Process of Globalisation, Physica-Verlag, New-York, 2001.

[10] От японского «кейрецу”, что значит группа или система предприятий

[11]“Дзайбацу» – военные промышленно-финансовые монополии Японии, правившие экономический бал в довоенное и военное время и намеренно разукрупненные правительством после войны.

[12] T.Hoshi, A.Kashyap – Corporate Financing and Governance in Japan – MIT Press, 2002, стр.256

[13] В.Б.Рамзес – Грани интернационализационного процесса – Япония,полвека обновления, сборник, Москва 1995.

[14] K.Van Wolferen – The Enigma of Japanese Power – N.Y.,1989

[15] Allan Brunner, Steven Kamin – Bank Lending and Economic Activity in Japan:Did Financial Factors Contribute to Recent Downturn, International Finance Discussion Papers.No.513, 1995.

[16] David Woo – In Search of Credit Crunch – Supply Factors behind the Slowdown in Japan – IMF Working paper, 1999г.

---

ЛИТЕРАТУРА

на русском языке

С.В.Брагинский, К.Нисида – Финансовые рынки и экономическое развитие – сборник Япония, полвека обновления, Москва, 1995 г.

В.Б.Рамзес – Грани интернационализационного процесса – Япония,полвека обновления, сборник, Москва 1995.

на японском языке

Адзако Кадзуми, Японская экономика и структурная реформа финансового сектора, 1999г. (зд. и далее перевод автора)

Усимара Сатоси, На пути к построению новой пенсионной системы, 1999 г.

Окина Кунио, Кредитно-денежная политика – подходы и выбор Центробанка, 1993 г.

Стратегия возрождения японской экономики (рабочий документ Совета по экономической стратегии), 1999г.

Хориучи Акиёси, Будущее финансовой системы – «плохие долги» и «Большой Взрыв”, 1998 г.

Иосикава Хироси, Кредитно-денежная политика и японская экономика, 1996 г.

на английском языке

Aoki Masanao, Hirishi Yoshikawa. Demand Saturation – Creation and Economic Growth. Journal of Economic Behavior and Organization. 2002.

Allan Brunner, Steven Kamin – Bank Lending and Economic Activity in Japan:Did Financial Factors Contribute to Recent Downturn, International Finance Discussion Papers.No.513, 1995.

Aggarwal Raj – The Shape of the Post-bubble Japanese Business, Preparing for Growth in new Millennium – The International Executive, 1996.

Ballon R.J.,S.Tomita – The Financial Behavior of Japanese Corporations, Kodansha International, Tokyo, 1988.

Beason D., J.James – The political Economy of Japanese Financial Markets：Myths versus Reality, Macmillian, London, 1999.

K.Van Wolferen – The Enigma of Japanese Power – N.Y.,1989

Collyns, Charles V., T.Bayoumi – Post-Bubble Blues: How Japan Responded to Asset Price Collapse, IMF, Washington, 2000.

T.Hoshi – The Japanese Banking Crisis. Where Did It Come From and How Will It End. – NBER

Working Paper, 1999.

A.Kanaya and David Woo – The Japanese Banking Crisis of the 1990s, Sources and Lessons – IMF Working Paper 7, 2000.

Kurt Gorger. «Japan’s Financial Reform» из Arne Holzhausen (ed.) Can Japan Globalize? Studies on Japan’s Changing Political Economy, in Honor of Sung-jo Park, Physica-Verlag, New-York, 2000.

M.Kauri – Japanese Firms in Financial Distress and Main Banks: Analysis of Inter-Rate Premia – Japan and the World Economy, No.2, 1996.

John Amer и Michael Gibson – Regulation and the Cost of Capital in Japan-a Case Study –

Hugh Patrick – The Causes of Japan’s Financial Reform – Pacific Economic Papers No.288, AJRC, Canberra,1999.

Hall, Maximilian J.B. - Financial Reform in Japan – Edward Elgar, 1998.

Securities and Exchange Council, Annual Report, Tokyo,1997.

Kurt Gorger, Arne Holzhausen (ed.) – Can Japan Globalize, Studies on Japan’s Changing Political Economy and the Process of Globalisation, Physica-Verlag, New-York, 2001.

T.Hoshi, A.Kashyap – Corporate Financing and Governance in Japan – MIT Press, 2002.