«Мировое и национальное хозяйство»
«World and National Economy»

Издание МГИМО МИД России |
ISSN: 2713-0983 |
MGIMO-University

Новая нормальность

Булатов А.С., д.э.н., профессор, МГИМО МИД России

Термин «новая нормальность» (новая реальность, new normal) появился в 1930-е гг. в США в период Великой депрессии и приспособления экономики и всего общества к ее последствиям. Вновь этот термин стал широко употребляться после кризиса 2008–2009 гг., когда стало ясно, что мировая экономика сталкивается с новыми явлениями — замедлением динамики экономического роста, меньшими, чем ожидалось, темпами четвертой промышленной революции, изменением характера глобализации. Новую популярность термин приобрел после пандемии коронавируса, приведшей к изменениям в поведении большинства экономических агентов во всех странах мира. В результате новую нормальность нужно считать одной из главных тенденций, определяющих современное развитие мировой экономики.

Можно трактовать новую нормальность в общем и конкретном смысле. В общем смысле— это быстрое возникновение новых явлений, резко отличающихся от прежних («что раньше было необычным, стало обычным, нормальным»). В конкретном значении — это снижение предсказуемости, ведущее к росту неопределенности и вытекающей из нее нестабильности (волатильности) поведения экономических агентов. В новой реальности они сталкиваются с массой новых для них явлений, развитие которых им трудно прогнозировать, и поэтому сложившийся в их прежней жизни уровень неопределенности резко повышается, а их поведение все чаще становится неопределенным. Что ожидать домохозяйствам от будущих изменений на рынке труда (срочно переучиваться на новые профессии или нет, а если да, то на какие), что ждать фирмам от новых явлений в экономике (захватят ли цифровые платформы новые для них отрасли или самим попробовать стать такой платформой в своей отрасли), государству от все труднее предвидеть развитие экономической ситуации (произойдет ли рост массовой безработицы в результате замены ряда профессий роботами и искусственным интеллектом), будут ли негосударственные организации и дальше постепенно заменять государственный аппарат или произойдет его усиление в ответ на рост неопределенности?

При этом, как обычно в условиях возросшей неопределенности и волатильности, на поведение экономических агентов еще сильнее влияют внеэкономические факторы — политические, социальные, культурные. Будет ли ослабляться доминирование либеральной идеологии в мире или нет? Как будет воздействовать политическое противостояние США и Китая на глобальную экономику? Произойдет ли усиление социальной напряженности в мире в случае роста массовой безработицы или эту напряженность можно будет снизить (по крайней мере, в развитых странах) за счет выплаты всем неработающим гражданам приемлемого базового дохода? Останется ли в развитых странах культурной привычкой интерес к труду или его сменит рост интереса к досугу?

Рост неопределенности поведения экономических агентов в условиях новой нормальности делает трудным оценку хотя бы самых общих перспектив поведения основных субъектов (акторов) глобальной экономики, однако такая попытка возможна.

Главными субъектами глобальной экономики в обозримой перспективе останутся национальные экономики (нет признаков, что в последние годы их вытесняют остальные акторы). Однако их интерес к глобальной экономике может снизиться. Новая реальность продемонстрировала не только замедление темпов глобализации, но и возросшие риски участия в ней (пандемии уменьшают надежность глобальных цепочек создания стоимости, торговые войны снижают потоки товаров, услуг и капитала). В этих условиях средством снижения рисков является большее внимание к надежности рынков. Для крупных экономик (а именно они определяют лицо глобализации) это в первую очередь их собственный рынок, и лишь во вторую — мировой, прежде всего рынки тех стран, с которыми у них есть совместные интеграционные объединения или же региональные торговые соглашения. Поэтому можно предположить, что в условиях новой нормальности интерес крупных экономик к глобализации не будет расти, а возможно, даже ослабеет. Правда, подобному выводу можно противопоставить то, что глобализация продолжает нарастать в области обмена знаниями и международной трудовой миграции, а также тот факт, что наиболее крупная экономика мира — Китай — рассматривает глобализацию как процесс, идущий параллельно с ростом внимания Китая к своему внутреннему рынку.

Вероятно, интеграционные объединения — эти важные акторы глобальной экономики — будут прогрессировать, хотя, возможно, медленнее, чем раньше. Крупные экономики по-прежнему заинтересованы в расширении рынков сбыта за счет экономической интеграции с другими странами, а еще больше в этом заинтересованы малые страны — участники интеграционных объединений с их небольшими внутренними рынками, хотя их экономический интерес к интеграционным объединениям не всегда совпадает с политическими, социальными и культурными взглядами их населения и руководства. По этим причинам старые и новые интеграционные объединения, вероятно, все больше будут разноуровневыми и разноскоростными, как еврозона внутри ЕС или ЕАЭС внутри СНГ. В условиях новой нормальности это поможет разным странам, оставаясь членами интеграционных объединений, участвовать в них активнее или пассивнее в зависимости от того, как складывается экономическая, политическая, социальная и культурная ситуация в самих этих странах. Подобной гибкости будут способствовать и новые тенденции в интеграции (см. главу 7).

Транснациональные корпорации — самые активные субъекты экономической глобализации — в условиях новой реальности, вероятно, будут менее активно расширять сеть своих зарубежных филиалов. Если в 1990–2000-е гг. объем произведенной на зарубежных филиалах добавленной стоимости вырос с 6 до 10% от мирового ВВП, то во второй половине 2010-х гг. эта доля находилась на уровне около 8%. Можно предположить, что в условиях нестабильности глобальных цепочек создания стоимости, снижения важности экономии на дешевой рабочей силы, переориентации с производства товаров на производство услуг ТНК все больше будут опираться на поставки товаров, услуг и информации с территории своих стран, а в крупных зарубежных экономиках — на поставку продукции своих филиалов в основном на внутренние рынки этих стран.

Хотя еще один субъект глобальной экономики — международные экономические организации — рассматривается неолиберальной экономической теорией как актор, значение которого должно возрастать, но в условиях новой нормальности это уже не выглядит так очевидно. Неудачи ВТО в проведении последнего, Дохийского раунда многосторонних торговых переговоров (см. параграфы 8.3 и 26.1), не всегда удачная политика МВФ по поддержке экономики менее развитых стран, неспособность международных экономических организаций предотвратить торговые войны и мировые экономические кризисы вызывают все большую критику в их адрес. В этих условиях рассчитывать на их возрастающее значение вряд ли приходится. Скорее, будет расти значение международных политических, социальных и культурных организаций, которые будут все больше востребованы в условиях нарастающих глобальных рисков — ядерной войны, изменений климата, новых пандемий, которые не решить на национальном уровне.