Официальная помощь развитию институтов Европейского союза

Е.А.Сергеев, к.э.н., доцент кафедры мировой экономики МГИМО МИД России, с.н.с. Центра европейских исследований ИМИ МГИМО, sergeev.e.a@my.mgimo.ru

Настоящая статья посвящена рассмотрению современного состояния официальной помощи развитию (ОПР) со стороны институтов Европейского союза. Учитывая сложный характер ЕС как системы разделения суверенитетов, важной задачей становится выявление специфики ОПР институтов ЕС в мировой системе содействия международному развитию (СМР). Анализ эволюции принципов, инструментов, каналов финансирования, структуры и динамики помощи позволяет говорить о том, что институты ЕС сумели создать собственную разветвлённую и разнообразную архитектуру содействия, которая фактически позволяет союзу поддерживать собственный глобальный режим, определяющий его внешнюю идентичность и специализацию в глобальной системе СМР.

Ключевые слова: Европейский союз, официальная помощь развитию, содействие международному развитию, институты ЕС

Official Development of the European Union Institutions

Egor Sergeev, PhD in Economic, MGIMO University

The article examines current state of official development assistance (ODA) of the European Union institutions. Given the complex nature of the EU as a system of shared sovereignties, the aim of the study is to identify the EU’s ODA specifics in the global international development assistance (IDA) system. The retrospective analysis of principles, instruments, funding channels, structure and dynamics of aid suggests that EU institutions have managed to create their own diverse IDA architecture. This actually allows the EU to maintain its own global regime, which determines its identity and specialization in global IDA system.

Key words: European Union, official development assistance, international development assistance, EU institutions

Являясь самым продвинутым интеграционным объединением мира, Европейский союз (ЕС) обладает правовой субъектностью и может самостоятельно оказывать содействие развитию через систему существующих в нём институтов. Тем не менее ЕС всё же является интеграционным объединением, а не отдельным суверенным государством, отсюда возникают некоторые особенности и проблемы, связанные с сложностью разделения суверенитетов между государствами-членами и наднациональными институтами. Можно утверждать, что подобная специфика оказывает своё воздействие и на особенности официальной помощи развитию со стороны ЕС как объединения, а становление этой политики напрямую связано с эволюцией правовой системы и компетенций союза.

Одной из ключевых особенностей Европейского союза в связях с внешним миром (как в экономической, так и политической плоскости) можно считать его т.н. нормативную силу.[1] Суть концепции нормативной силы ЕС заключается в том, что, будучи сложной и динамичной системой переплетения суверенитетов, ЕС может играть определённую роль во внешнем мире именно как объединение в качестве самостоятельного игрока, создающего определённые «нормы» и идеи в отношениях с третьими странами.[2] Таким образом, ЕС обладает своей отдельной субъектностью, не сводимой к субъектности стран-членов ЕС, и может транслировать на глобальный уровень не только коллективные интересы стран-членов, но и свои собственные интересы и ценности как интеграционного объединения. Подобный ценностный подход к внешней политике лежит в основе деятельности Европейского союза и не может не найти своё отражение в системе организации помощи развитию. В то же время, в такой ситуации не может не возникнуть ряд противоречий: во-первых, интересы стран-членов всё же могут разниться, что будет препятствовать консолидации внешней политики ЕС, во-вторых, будучи глобальным игроком, ЕС всё является примером регионального обособления, что часто мешает ему действовать именно в глобальном масштабе. Несмотря на эти противоречия, у Европейского союза как объединения всё же есть достаточно стройная (хоть и небольшая по объёму) система официальной помощи развитию. Хотя стройность этой системы нарушается существование различных направлений деятельности ЕС, каждое из которых так или иначе подпадает под категорию помощи. Так, в качестве помощи рассматриваются как средства, выделяемые странам-кандидатам для подготовки к вступлению в ЕС, так и классические гранты и кредиты развивающимся странам. Естественно, указанные действия подпадают под разные направления деятельности ЕС.

Все страны ЕС в совокупности дают приблизительно 60% всей ОПР мира, что само по себе является чрезвычайно серьёзным достижением, однако при этом поразительность подобного масштаба резко снижается, если посмотреть на отношение выделямых средств к ВВП стран (см. рис. №1). В среднем по всем странам этот показатель не превышает 0,5% ВВП, что говорит о сравнительно невысоком бремени помощи для национальных бюджетов.

Рис. №1. Официальная помощь развитию стран ЕС, % ВВП (2019)[3]

Источник: данные КСР

Помощь, оказываемая институтами ЕС, составляет приблизительно 10% всей совокупной помощи союза (хотя не стоит забывать, что она финансируется из Общего бюджета ЕС, который приблизительно на 75% состоит от отчислений стран-членов от их ВНД). За последнее время эта доля менялась незначительно, хотя и несколько выросла с 8% в 2005 г. и достигла пика в 2012 г. (14% всей помощи). Любопытно, что за последнее десятилетие помощь институтов ЕС росла несколько быстрее, чем помощь союза в целом (см. рис. №2). Это может являться косвенным свидетельством того, что значение ЕС в этой сфере увеличивалось. Вероятно, это не должно удивлять, потому что, как уже упоминалось, полномочия ЕС всё же серьёзно ограничены суверенитетами стран-членов союза. В связи с этим, ЕС как системе институтов необходимо искать определённые «отрасли специализации» в мировой экономике для того, чтобы повышать собственную субъектность и по своему значению и роли несколько отличаться от совокупных характеристик и деятельности стран-членов. За счёт этого возможно выстраивание собственной идентичности и лица интеграционного объединения. Возможно, ОПР является одной из сфер, становящейся отраслью специализации ЕС.

Общий объём помощи институтов ЕС составляет приблизительно 17 трлн долл. (2019 г.), из них 12 трлн приходится на гранты. Если сравнивать масштабы этой помощи с общими ВВП ЕС, то значение получится отнюдь не впечатляющим – 0,06 % совокупного ВВП всех стран. В общем бюджете же Европейского союза доля ОПР составляет около 10%, что говорит о достаточно большом значении этой сферы для внешней политики союза. Для сравнения, в структуре национальных бюджетов стран-членов доля ОПР как правило не превышает 2%.[4]

Рис. №2. Динамика ОПР ЕС, Индекс (1998=100)

Источник: расчёты автора по данным КСР

Историю становления помощи развитию Европейского союза можно условно разделить на три этапа.[5] На первом этапе (1950-е – середина 1980-х гг.) помощь была фрагментарной и не имела всеобъемлющего характера. Основными вехами развития в этот период можно считать подписание Яундских конвенций (1963 г. и 1969 г.) со странами Африки и Ломейских конвенций (1975 г., 1979 г. и 1983 г.) со странами Азиатско-тихоокеанского региона. Суть конвенций заключается в либерализация торговли с этими странами для облегчения их доступа на внутренний рынок ЕС (в основном речь шла о сельскохозяйственных товарах), а также о предоставлении этим странам финансовой помощи. Важной особенностью первых соглашений ЕС с развивающимися странами оказывается de facto невмешательство союза во внутренние дела стран-реципиентов помощи и признание за партнёрами равного правового статуса.

Однако уже в течение второго этапа (1980-е – 1990-е гг.) растёт значимость увязывания предоставления помощи с соответствием реципиентов определённым критериям и требованиям со стороны Европейского союза. В характеристиках помощи ЕС появляется важнейший и принципиальный элемент – кондициональность (англ. conditionality), который впервые появляется в 1995 г. Под кондициональностью (обусловленностью) понимается нераздельная связь между выполнением определённых условий и предоставлением средств. Её значение для политики развитых стран достаточно велико в силу нескольких причин. Например, кондициональность может обеспечить возврат средств. Также она позволяет направить страну-реципиента в сторону определённых политических реформ, либо к взятию на себя дополнительных обязательств. И таких причин достаточно много, включая достижение большей степени подотчётности и открытости в распоряжении средствами.[6] К важным характеристикам второго этапа можно отнести и решение ЕС перейти в отношениях с развивающимися странами на неолиберальный экономический принцип т.н. «Вашингтонского консенсуса».[7]

Третий этап (2000-е гг. – наст. вр.) характеризуется серьёзными реформами во внешней политике Европейского союза, которая также затрагивает систему предоставления помощи. Открывается третий этап подписанием соглашения Котону (2000 г.), которое ввело в отношения с развивающимися странами сразу несколько новых элементов. Во-первых, принцип кондициональности становился универсальным (предоставление помощи увязывается с выполнение страновых программ реформ (англ. Country Strategy Paper), согласованных на двусторонней основе. Во-вторых, Европейский союз выводит на повестку дня приоритетные для себя вопросы – безопасность и миграция. Отныне эти проблемы будут нераздельно связаны с ОПР. Для третьего этапа также характерен переход ЕС к подписанию двусторонних соглашений и соглашений ad hoc по определённым проблемам (в пример можно привести соглашение с Турцией по миграции), а также создание региональных форматов взаимодействия с соседними странами (Европейская политика соседства), которые также предусматривали выделение помощи.

После миграционного кризиса 2015 г. вопрос миграции из стран Северной Африки и Ближнего Востока становится одним из ключевых для ЕС. В результате секъюритизированный вопрос миграции начал играть очень большую роль во внешней политике союза. Изначально ЕС уделял огромное внимание подписанию соглашений о реадмиссии (выдача мигранта обратно в то государство, из которого он приехал в ЕС), периодически используя инструменты помощи как стимул для стран-соседей. Так, ЕС вкладывал серьёзные средства в развития северных районов Марокко с целью подтолкнуть страну к подписанию соглашения.[8] И даже несмотря на то, что страна это соглашение не подписала, до 40% всех средств помощи ЕС идут на проблемы, связанные с мигрантами в Марокко.[9]

В течение 2000-х гг. происходило постепенное институциональное изменение политики помощи, которое сопровождало изменения в архитектуре Общей внешней политики и и политики безопасности (ОВПБ) ЕС. Так, в соответствии с Лиссабонским договором (2009 г.) в ЕС появилась система компетенций и была создана Служба внешних действий во главе с Верховным представителем ЕС по иностранным делам. Согласно договору, политика помощи развитию вошла в сферу совместной компетенции союза и стран-членов. В 2011 г. был создан Генеральный директорат по помощи развитию EuropeAid, который в 2015 г. трансформировался в Генеральный директорат Европейской комиссии по международному сотрудничеству и развитию (DG DEVCO). Сегодня обе эти структуры участвуют в формировании политики помощи ЕС и участвуют в распределении средств ключевых фондов.

Таким образом, на протяжении всех этапов развития ЕС росла степень интегрированность политики помощи, а также усиливалась роль кондициональности в предоставлении помощи, определялись приоритетные вопросы и проблемы взаимодействия, выкристаллизовывалась институциональная структура.

Поскольку ЕС обладает нормативной силой, чрезвычайно важно понимать, из каких принципов исходит объединение при предоставлении помощи. В соответствии с Лиссабонским договором у политики помощи ЕС существует две цели – искоренение бедности и согласованность политики (англ. policy coherence for development, PCD). И если цель искоренения бедности вопросов не вызывает, то цель согласованности политики требует дополнительного объяснения. Дело в том, что уровень эффективности помощи ЕС традиционно не очень высоко оценивалась специалистами. В частности, это можно было объяснить несогласованностью в действиях между странами-членами и институтами союза, а также несовпадением приоритетов и действий в рамках разных направлений деятельности ЕС. В сегодняшних условиях тотального переплетения различных по характеру проблем друг с другом в сложные комплексы вопросов подобная асинхронность может стать критической, что заставляет ЕС повышать степень когерентности и согласованности между различными направлениями деятельности.

В 2005 г. в ЕС был сформулирован Европейский консенсус по развитию, который содержал три основные задачи для политики содействия развитию: 1) сокращение бедности; 2) развитие, основанное на демократических ценностях ЕС; 3) развивающиеся страны несут основную ответственность за своё развитие. Новый европейский консенсус по развития (2017 г.) несколько видоизменил эти принципы. В качестве первого объявлена необходимость сочетать традиционную помощь с новыми инструментами. Вторым принципом стал призыв более тесно сотрудничать с разного рода стейкхолдерами (т.е. не только с правительствами, но и с неправительственными организациями, коммерческими компаниями и т.д.). Этот принцип по сути содержит в себе политэкономическую трактовку помощи (теория общественного выбора), в рамках которой стремящееся к максимизации своих потребностей и реализации личных интересов правительство развивающейся страны пренебрегает общим благом и нарушает оптимальность распределения средств.[10] В таких условиях необходимы сдерживающие оппортунизм государства-левиафана факторы и игроки, которых и представляют НПО, компании и т.д., именно из этого исходит Европейский союз. Наконец, третий принцип Нового консенсуса заключается в уже упомянутой согласованности политики развития.

В итоге подобная логика развития привела к необходимости унификации политики помощи ЕС в соответствии с логикой стройности и когерентности предоставления средств. Планы подобной унификации были озвучены Европейской комиссией ещё в 2018 г., а в июне 2021 г., в соответствии с Регламентом ЕС 2021/947, появляется новый консолидированный инструмент ЕС – Инструмент соседства, развития и международного сотрудничества, который будет аккумулировать основные средства в рамках политики помощи Европейского союза. В бюджетном плане ЕС на 2021-2027 г. в рамках направления Global Europe (которое и отвечает за международное сотрудничество и помощь развитию) запланировано выделение 79,5 млрд евро (около 7% всего семилетнего бюджета ЕС), что практически эквивалентно прошлым объёмам финансирования. Отличие состоит только в том, что теперь за реализацию политики развития и отношения с развивающимися странами будет отвечать один инструмент.

Фактически создание нового инструмента предполагает слияние следующих ключевых институтов в рамках ОПР: Инструмент поддержания стабильности и мира (фактически элемент Инструмента внешней политики ЕС), Европейский инструмент соседства6 Европейский инструмент содействия развитию, Инструмент партнёрства и сотрудничества с третьими странами, Европейский инструмент в области демократии и прав человека, Европейский фонд устойчивого развития и ряд других механизмов. Таким образом может быть достигнута большая последовательность и стройность в выделении финансовых средств, хотя функциональное разделение по объектам предоставления финансов в принципе остаётся аналогичной ранее существовавшей архитектуре: порядка 60 млрд евро приходится на географические программы (19 млрд на Политику соседства, 29 млрд – Африке южнее Сахары, 8,5 млрд – АТР, и ещё чуть более 3 млрд – Америке и Карибскому региону), около 6,4 млрд евро будет направлено на реализацию тематических программ (права человека, демократия, стабильность, предотвращение конфликтов и т.д.) и порядка 3 млрд – на быстрое реагирование в чрезвычайных обстоятельствах.

Основные принципы, из которых исходит ЕС при предоставлении помощи, включают в себя прежде всего кондициональность, а в последнее время появляется стремление к «прекондициональности» (т.е. выдвижение предварительных условий и критериев для начала переговоров и формирования страновых программ действий. В результате до 50% всех заключённых контрактов являются временными. К другим принципам относятся градуализм и пропорциональность предоставления средств. К дополнительным принципам относятся следующие:

- Детально проработанная политика реформ и стратегия в области национального или секторального развития

- Стабильная макроэкономическая ситуация

- Правильное управление государственными финансами или надёжное обязательство по его улучшению

- Транспарентность и отчётность по бюджету

Ключевые институты ЕС, участвующие в реализации политики содействия развитию, не ограничиваются Службой внешних действий и Европейской комиссией. Поскольку средства для неё выделяются из общего бюджета ЕС, важнейшую роль в финансировании играют специальные фонды и инструменты (именно на основе фондов и реализуются мероприятия, финансируемые из Общего бюджета ЕС). К основным фондам, расходы которых подпадают под категорию помощи развитию, традиционно прежде всего относятся Европейский фонд содействия развитию, Европейский инструмент содействия развитию, Европейский инструмент соседства, Инструмент подготовки к вступлению и ряд других. Как уже отмечалось, в новом бюджетном плане 2021-2027 часть этих фондов объединена в рамках Инструмента соседства, развития и международного сотрудничества, хотя, например Инструмент подготовки к вступлению сохранился в качестве самостоятельного элемента. Значительное число проектов также финансируется Европейским инвестиционным банком.

Как видно, даже в структуре финансирования существуют разные направления расходования средств. В результате получается очень любопытная географическая структура расходов: 27% всей помощи приходится на не самый отстающий регион – Европу. 38% помощи забирают страны Африки, 22% – Азии и 6% – Америки. А ключевым получателем средств от институтов ЕС является Турция (10% всей помощи), которая, как представляется, не является наиболее отсталой в экономическом развитии. Более того, в структуре расходов наблюдается очень высокая степень географической концентрации – 30% всех средств приходятся на 10 основных получателей, а около 40% всех средств аккумулируют страны с низким уровнем угроз. Таким образом, значительная часть средств не в полной мере выполняет свою основную задачу. Подобная географическая структура выплат как раз и объясняется тем, что значительная часть средств проходит не через фонд содействия развитию, а, например, через Инструмент подготовки к вступлению в ЕС. В случае же Турции к этим средствам добавляются трансферты из ЕС на содержание мигрантов в лагерях беженцев на территории страны.

Вообще в географической структуре получателей средств от ЕС и государств-членов можно заметить любопытные вещи (см. табл. №1). Во-первых, структура получателей средств далеко не всегда одинакова и разных доноров. Во-вторых, на первых позициях часто оказываются не самые нуждающиеся страны. В-третьих, к лидирующим странам-реципиентам часто относятся либо соседи, либо государства, с которыми у доноров есть какое-то совместное историческое прошлое (например, Эфиопия была колонией Италии). Всё это косвенно свидетельствует о том, что за помощью развитию не всегда стоит чистый альтруизм, а и объективные интересы стран-доноров.

Табл. №1. Основные получатели средств ОПР ЕС по отдельным странам-донорам

Доноры	Основные получатели
Институты ЕС	Турция, Сербия, Сирия, Афганистан, Тунис
ФРГ	Индонезия, Индия, Китай, Сирия, Колумбия
Франция	Колумбия, Индонезия, Кот-д'Ивуар, Марокко, Камерун
Италия	Афганистан, Турция, Эфиопия, Ливан, Сектор Газа
Испания	Венесуэла, Колумбия, Турция, Сальвадор, Марокко
Швеция	Афганистан, Танзания, Сомали, Эфиопия, ДРК
Нидерланды	Ливан, Эфиопия, Южный Судан, Афганистан, Мали
Польша	Украина, Мьянма, Белоруссия, Танзания, Турция
Венгрия	Лаос, Иордания, Сирия, Ирак, Украина

 Источник: составлено автором по данным Европейской комиссии

Если же говорить о поступлениях в фонды, то они в значительной степени зависят от самих стран-членов. Например, Европейский фонд содействия развитию до 2020 г. финансировался странами-членами отдельно от их вклада в общий бюджет ЕС и являлся таким образом специальным инструментом ЕС для помощи развивающимся странам. Структура поступлений, согласно данным Европейской комиссии, была примерно следующая: ФРГ (20%), Франция (19%), Великобритания (15%), Италия (13%), Испания (8%), Нидерланды (5%). При этом на остальные 22 страны оставалось всего 20%. С принятием нового многолетнего финансового плана на 2021-2027 гг. фонд стал частью общего бюджетного процесса и теперь уже не финансируется государствами-членами отдельно. Тем не менее, учитывая, характер бюджета ЕС и его растущую зависимость от отчислений стран-членов от их ВНД, бюджеты фондов всё равно зависят от торга между странами при формировании общего бюджета.

Рис. №3. Основные каналы доставки средств ОПР ЕС, % (2019)

Источник: OECD Development Cooperation profiles 2020

Основная часть средств предоставляется Европейским союзом на двусторонней основе и лишь 20% - через международные организации.[11] Ключевыми получателями средств среди международных организаций являются Программа развития ООН, Всемирная продовольственная программ, UNICEF. Двусторонняя помощь в основном базируется на специальных страновых программах взаимодействия (более 50%), порядка 11% приходится на гуманитарную и продовольственную помощь. До 60% всех средств предоставляются странам-реципиентам через государственные структуры, остальное – через прочих стейкхолдеров (см. рис. №3). Любопытно, что до 10% средств аккумулируют неправительственные организации, из них 58% представляют страну-донора, а не страну-реципиента. Отраслевая структура поступлений отличается достаточно серьёзной долей вложений в социальную инфраструктуру (около 40%), при этом большая часть средств идёт на поддержку правительства и управления.

Своеобразной сферой специализации ЕС можно считать помощь по поддержке бюджетов (ППБ) развивающихся стран (англ. budget support). Под ним подразумевается непосредственная помощь правительства развитой страны правительству развивающейся страны, направленная на поддержку национального бюджета последней. Смысл данного типа помощи фактически заключается в дотировании доходной части бюджета развивающейся страны с целью обеспечения выполнения им социальных программ, направленных на развитие. В последнее время это направление приобретает большее значение, несмотря на то что в ходе эволюции ОПР страны-доноры старались постепенно отказываться от прямого финансирования правительства страны-реципиента. На ППБ приходится всего 2% всей официальной помощи развитию, то есть предыдущее утверждение о переориентации помощи развитых стран в целом верно. Однако, на ППБ приходится до 13% всей помощи институтов ЕС, а доля ЕС на мировом рынке помощи по поддержке бюджета достигает 70%. Следовательно, ППБ является своеобразной отраслью специализации институтов ЕС в рамках ОПР мира. Абсолютный объём этой помощи составляет около 1,8 трлн. долл. (при этом на 2017 г. сумма всех действующих контрактов оценивается в 12,7 трлн. долл., что сопоставимо с общими масштабами ОПР институтов ЕС). Любопытно, что исследователи считают, что определённый фокус на ППБ в рамках политики ЕС является следствием наднационального характера объединения и тенденции к бюрократизации процесса предоставления помощи.[12]

Поворот институтов ЕС в сторону бóльшей значимости ПБ объясняется совокупностью факторов. Во-первых, эффективность такой помощи теоретически более осязаема, поскольку осуществляется напрямую и контролируется органами Европейского союза.[13] Во-вторых, после кризиса развивающиеся страны стали ещё более остро ощущать проблему наполняемости бюджета, соответственно, выполнение жизненно необходимых социальных программ оказывалось под угрозой. В-третьих, принимая на себя значительную ответственность в рамках ППБ, институты ЕС создают для себя свою собственную нишу оказания помощи, в которой они могли бы доминировать и которую способны были бы контролировать, обеспечивая себе тем самым своеобразный «имиджевый» эффект и определённый вес.

Основными инструментами, через которые осуществляется ППБ, традиционно являлись Фонд содействия развитию (почти половина всех средств) и Европейский инструмент соседства (около трети средств). То есть общая эклектичность, присущая помощи ЕС, наблюдалась и здесь. География распределения ППБ также демонстрирует неоднородность подхода: в отчёте ЕС[14] группы стран выделяется как на основе географического (Карибские страны, Латинская Америка), так и на основе функционального (страны соседства, заморские территории) принципов. Наибольшую помощь в рамках ППБ (38%) ЕС оказывает странам Африки южнее Сахары. В принципе такая географическая структура помощи отвечает стратегическим проблемам данного региона, в которую входят и вопросы недостаточной наполняемости бюджетов. В то же время, на Азию приходится всего 17% ППБ институтов ЕС. 27% всех средств ППБ перераспределяется в рамках Европейской политики соседства, что отвечает скорее функциональному принципу поддержки стран-соседей ЕС. При этом любопытно, что «Восточному партнёрству» (т.е. той ветви Европейской политики соседства, которая распространяется на Украину, Белоруссию, Молдавию, Грузию, Армению и Азербайджан) достаётся всего 5% ППБ. Таким образом, североафриканские страны-участники ЕПС получают приблизительно в 3 раза больше средств, нежели восточноевропейские государства. В Северной Африке также наблюдается самый большой объём накопленных средств в рамках ППБ и второй по размеру средний объём контрактов в рамках ППБ (порядка 81 млн евро против 46 млн евро в среднем по всем проектам во всех регионах). Такой перевес достаточно легко объясним. Европейский союз заинтересован в относительно стабильной социально-экономической обстановке на Севере Африки, поэтому институты ЕС задействованы в поддержке национальных бюджетов, обеспечивая тем самым выполнение минимальных социальных обязательств государства в этом регионе. В противном случае, могут усугубиться процессы, уже сейчас негативно влияющие на экономическую и политическую обстановку в самом ЕС (речь прежде всего идёт о миграции из стран Северной Африки). Возникновение здесь масштабного социально-экономического кризиса грозит Европе крупными проблемами.

К другим менее масштабным направлениям помощи ЕС также можно отнести гуманитарную помощь (для регионов, пострадавших от вооружённых конфликтов), макрофинансовую поддержку (для стран с проблемами в платёжном балансе) и смешанное финансирование (подробнее см. пункт о финансировании СМР.

Гуманитарная помощь осуществляется прежде всего Европейской комиссией, за неё отвечает специальный директорат гражданской защиты и гуманитарной помощи. ЕС является мировым лидером по предоставлению такого типа помощи (порядка 2,1 млрд евро в 2020 г.), а основными получателями являются прежде всего страны Африки (чуть менее 35%), а также Сирия (около 9%) и Турция (25%) в рамках гуманитарного направления деятельности специального Инструмента поддержки беженцев в Турции.

Макрофинансовая помощь оказывается тем государствам, которые испытывают серьёзные проблемы с платёжным балансом и получают соответствующую помощь от МВФ. Соответственно, усилия ЕС становятся комплементарными по характеру, а кондициональность основывается прежде всего на тех условиях, которые ставит МВФ. Бенефициарами макрофинансовой помощи ЕС в разные периоды были Албания, Босния и Герцеговина, Грузия, Иордания, Косова, Молдавия, Черногория, Северная Македония, Тунис и Украина.

Наконец смешанное финансирование ЕС предполагает некие гарантии или минимальный вклад ЕС для стимулирования инвестиций официальных партнёров союза. Так, в рамках Европейской политики соседства действует специальный инструмент (Инвестиционная платформа соседства), который привлекает для финансирования проектов в странах соседства специальные авторизованные институты (например, Европейский банк реконструкции и развития).

Таким образом, институты ЕС в рамках своего подхода к оказанию помощи фактически создают полноценную и разветвлённую архитектуру содействия развитию (фактически альтернативный или близкий к таковому режим), часто подменяющую систему универсальных международных органов. Это даёт Европейскому союзу и его институтам возможность сформировать свою собственную идентичность и специализацию в мировой системе содействия международному развитию.

Список литературы

1. Юг: путь к экономической независимости: монография / [Л.М.Капица, Н.В.Галищева, Д.Б.Калашников и др.]; под общ. ред. А.Н.Захарова, А.С.Булатова. — М.: МГИМО-Университет, 2019. – 324 с.
2. Budget Support: Trends & Results 2021 / European Commission. Directorate-General for International Cooperation and Development. Luxembourg: Publications Office of the European Union, 2020.
3. Mah L. Reshaping European Union Development Policy: Collective Choices and the New Global Order // Revista Brasileira de Política Internacional. – 2015. – vol. 58. – No. 2. – pp. 44- 64.
4. Manners I. Normative Power Europe: A Contradiction in Terms? // Journal of Common Market Studies. – 2002. – vol. 40. – Issue 2. – pp. 235-258.
5. Miller M.M. Conditionality, Rationale, and Implications of EU Aid for Migration: The Case of Morocco. – URL: https://digitalcollections.sit.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=4085&context=isp_collection
6. Orth M. What We Know about the Effectiveness of Budget Support. Evaluation Synthesis / M. Orth, J. Schmitt, F. Krisch, S. Oltsch. – Bonn: German Institute for Development Evaluation (DEval), 2017. – 95 p.
7. Savorskaya E. The Concept of the European Union's Normative Power // Baltic Region. – 2015. – No. 4(26). – pp. 66-76.
8. Shah A. Development Assistance and Conditionality: Challenges in Design and Options for More Effective Assistance. – OECD, 2018. – URL: https://search.oecd.org/cfe/regionaldevelopment/Shah-Development-assistance-and-conditionality.pdf
9. Williamson J. A Short History of the Washington Consensus // Law and Business Review of the Americas. – 2009. – No. 15. – pp. 7-24.
10. Wolff S. EU Budget Support as a Transnational Policy Instrument: Above and Beyond the State? // Public Administration. – 2015. – No. 93(4). – pp. 922-939.